Все о Российско-Арцахской дружбе
Представьте, вы стоите перед старой дверью, ведущей в дом с историей. Кое-где на двери взбугрилась и облупилась краска, обнажив дерево и прошлые слои краски. Эти причудливые рисунки будят воображение. Мы можем представить, как эта дверь переживала дождливые и солнечные дни, как ждала хозяев после долгого отсутствия, как радостно распахивалась перед молодожёнами. Дверная ручка, отполированная прикосновениями рук человека, благородно блестит. «Ощупав» дверь взглядом, мы фиксируем шрамы, оставленные временем – старые гвозди, щербинки, выбоины, царапины... В мёртвой материи раскрывается перед нами жизнь многих поколений, мы вдруг остро ощущаем конечность всего земного, и наше внутреннее несогласие с собственной конечностью в условиях вечности рождает в нас диалог, запускает духовные и интеллектуальные механизмы.
Перед вами выставка, которая названа авторами «Диалог с сыном». Отец и сын – художники одной школы (оба – выпускники Московского художественного института им. В.И. Сурикова), одного круга общения, носят одинаковые имена – Юрий Григорян и Юрий Григорян. Но какие разные живописцы! И в какой интересный диалог они вступают!
Логика прошлых веков демонстрировала преемственность поколений. Отец обучал сына, сын подхватывал и продолжал путь отца. Старшее поколение возвышалось над младшим. И в этой логике, движение искусства, безусловно связанное с историческими изменениями, оставалось поступательным и предсказуемым вплоть до двадцатого века. Одним из новейших открытий, разрушающих поступательную преемственность поколений, стал интернет. История как бы распалась на «до интернета» и «после интернета». Распалось и искусство.
Юрий Суренович Григорян, художник старшего поколения эпохи «до интернета», размышляет об общности судеб людей, о семье, о живом человеческом общении, о родном доме, урожае, праздничном застолье, друзьях... Его герои полны внутреннего достоинства, они трагичны, как трагична история малой родины художника – деревни в Нагорном Карабахе, и трогательны, как трогательно общение бабушки и внука. Мир Григоряна-старшего излучает тепло, он говорит со зрителем, готов принять в себя, обнять, поглотить собой.
Напротив, Юрий Юрьевич Григорян, кажется, создаёт визуальный гимн одиночеству и отчуждённости. Ребёнок, укрывшийся в своём во-многом не детском мире, или пожилой человек в плену своих воспоминаний, – перед нами замкнутые на себе художественные пространства. Лестницы, яблоки, тыквы, стены, кеды, подушки, лимоны, орехи, гранаты... Художник медитативно перечисляет и пересчитывает их как самостоятельные формы, беспристрастные, не связанные между собой артефакты. Зритель, вслед за изображёнными объектами, оказывается так же отчуждён и одинок, как и они. Он присутствует рядом с ними, но оказывается наедине с собой (как одиноки люди, сидящие перед мониторами в сети). Интернет должен был объединить людей, создать глобальное пространство общения. Однако интернет, напротив, привёл к ещё большему отчуждению человека от человека. Никогда ещё человек не был так глубоко одинок, как сегодня, опутанный соцсетями!
И так в каждой детали этих родных, но очень разных миров двух художников разных поколений. Дома и предметы у Юрия Григоряна-старшего звучат как часть общей истории человечества, нашей общей истории – музыкальные инструменты согреваются руками человека, звучат для зрителя, животные помогают и радуются человеку (зрителю), природа словно обнимает и приветствует нас. У Юрия Григоряна-младшего животные серьёзны и погружены в себя, предметы живут своей напряжённой, внутренней жизнью, а люди – по большинству одиноки.
Но всё-таки перед нами именно диалог! Диалог отца и сына о человеке, о конечном земном времени в непостижимой бесконечности.
Работая с категориями пространство-время, Юрий Суренович Григорян действует по-модернистски традиционно – образы оживают, словно тени воспоминаний, художник осознанно не обличает их в бренную материю (материя их приземлит, вновь сделает конечными). Материальное почти растворяется. Оно зримо, но ровно на столько, на сколько возможно едва-едва ухватить характерное – женщина в платке, музыкант, корова, ребёнок, дом, узнаваемая линия пейзажа... Припоминание, сновидение, грёза облачаются в художественную форму.
Юрий Григорян-сын, напротив, режиссируя кадр, укрупняя, играя с ракурсами – создаёт ощущение предельной материальности, ощущение привычного человеку трёхмерного пространства, почти как это делает кинематограф или компьютерная графика. Художник делает материю как бы «осязательно зримой». Но за этой физичностью лежит интуитивное понимание её нематериальности – сдержанный колорит, мягкая фактура, «тонущие» в пространстве контуры – как сквозь наложенный цифровой фильтр, соотносят конечное с бесконечным. Предельное внимание к деталям позволяет вслед за художником «увидеть мир в одной песчинке – И космос весь — в лесной травинке! Вместить в ладони бесконечность – И в миге мимолётном – вечность!» (Уильям Блейк)
Отец Юрий Григорян и его сын Юрий Григорян – очень разные художники, сложившиеся мастера, кажется, идущие каждый своим путём. В действительности же, они стремятся навстречу друг другу. Их диалог – вдумчивый, глубокий, с уважением и любовью к собеседнику, вызывает желание прислушаться и даже поучаствовать.
Заведующий выставочным отделом музея, искусствовед,
эксперт Министерства культуры России
Борис Салахов
Добавить комментарий