Подписывайтесь и читайте наш новый телеграм-канал Все о Российско-Арцахской дружбе

Амаяк ТЕР-АБРАМЯНЦ: НОЖ ПОД ПОДУШКОЙ. РАССКАЗ

Две ночи он клал под подушку раскрытый нож. Ведь им никто не помешает ворваться в номер отеля. А он не желал походить на тех его предков, которые, как это описывалось в исторических романах, безмолвно стояли семьями покорные, как ягнята, ожидая смерти, напротив вооружённых до зубов конных врагов, для которых кровь была лишь весёлым развлечением. Его всегда возмущала эта покорность, облегчающая палачам их работу. Конечно, как оружие этот складной нож смешон: дома он чистил им картошку. И всё же он будет орать, кусаться, дрыгаться, пытаться нанести хоть какой-то ущерб. Конечно, скорее всего, нападение – лишь плод его отягощённого родовой историей воображения, никому он в сто лет здесь не нужен. И всё это был своеобразный ритуал сопротивления, приобщающий его к предкам, к тому же он столько раз слышал о непредсказуемости их агрессии.
А как просто всё начиналось!

В профсоюзной турпутёвке, которую почти бесплатно получили сотрудники московской детской больницы, было означено: "Ереван-Нахичевань". И конечно, её брали с охотой: "Когда ещё придёт возможность увидеть почти бесплатно Ереван? А о Нахичевани никто, кроме Аветисянца, врача кабинета функциональной диагностики, ничего никогда и не слыхивал. В далёком 1909 году там родился его отец, а когда ему было всего девять лет, его семье пришлось оставить родные места и бежать от смерти, которую несли с собой наступающие турки.

А сотрудники больницы подумали, что днями их будут возить по Еревану, ну а Нахичевань – это какой-то пригород, где они будут ночевать. Ну да, и в самолёте руководительница группы профсоюзная дама им так и сказала. Но как только они приземлились, их повели через толпу. Аветисянц тогда и не подозревал, сколько удивительного его ожидает.

И удивление, переходящее в изумление, он стал испытывать от самого аэропорта, где группу московских туристов погрузили в старенький раздолбанный автобус.
В автобусе их ждали местный гид, водитель и ещё какой-то толстяк со слегка выпученными удивлёнными глазами.

Гид назвался Эльбрусом – это был невысокий худощавый человек в зелёной рубашке и светлых брюках. Смуглое лицо его было несколько монголоидное .
 Он познакомил туристов и с водителем, чернявым Тофиком, толстого звали Али. Эльбрус объявил, что из аэропорта их сразу повезут в Нахичевань.

– А в Ереван? – спрашивали туристы.

– А в Ереван потом, – сказал гид.
 Путь по Армении занял около двух часов. Аветисянцу было любопытно что скажет азербайджанский гид об Армении после Сумгаита. И Эльбрус сказал, что они едут по братской (!) Армении, площадь которой 28 тыс. квадратных километров, а население три миллиона. Сказал и надолго замолк, будто они ехали не по стране с трёхтысячелетней, как минимум, историей, по стране о которой Осип Мандельштам писал: "Орущих камней государство!", а по пустыне Кара-Кум.

В изумленном ожидании пребывала и вся группа. А вот и огромная белая гора надвигается. А вот и монастырь Хор Вирап на её фоне... место, где царь язычник Армении Трдат в 301 году бросил в яму со змеями Григория Просветителя привнёсшего христианство в Армении. Много лет там просидел святой, и змеи его не тронули... Эльбрус молчит и Аветисянцу захотелось отобрать у него микрофон и рассказать эту легенду москвичам.

А туристы тем временем, догадываясь, восторженно шептали, глядя на белую горищу: "Арарат!.. Арарат!"

Но тут снова заговорил Эльбрус:

– Я вот слышал, что тут говорят – Арарат, а ведь это не Арарат!

Москвичи несколько растерялись – неужели в этих местах есть ещё какая-то гора так похожая на Арарат, о которой они не знали?

А Эльбрус продолжал спокойно вразумлять:

– Да, эта гора была Араратом, но в 1915 году отошла к Турции! Теперь она называется... – Эльбрус произнёс турецкое название горы, которое туристы тут же забыли.

"Как интересно сказал, думал Аветисянц – гора отошла, будто сама собой, как отколовшаяся льдина, но вот не случайно назвал 1915 год – год начала армянского геноцида! Значит всё знает и помнит, только говорить об этом не желает!"

Но вот и граница – шлагбаум, люди с той стороны и стеклянная будка наблюдателя. Автобус проезжает на территорию автономии и останавливается. Гид, водитель и толстяк, обязанности которого при тур. группе непонятны, выходят из автобуса и кидаются обниматься с бегущими навстречу им людьми, будто они избежали какой-то большой опасности.

Впрочем, как впоследствии оказалось, аз-цы всегда и везде рады друг другу. У армян не так – армяне большие индивидуалисты, любят друг перед другом поважничать.

В салон вошёл Тельман, директор нахичеваньского тур.бюро. Это был светлоглазый и белокожий брюнет лет тридцати с открытым честным лицом. Он поздравил туристов с прибытием и сказал, что завтра им предстоит экскурсия в Ереван.

Автобус вновь тронулся.

 

– А вы нам расскажете об истории вашего края? – попросили туристы Эльбруса, по большей части публика интеллигентная, врачебная.

– Расскажу, расскажу! – кивал головой Эльбрус. – "Потом!"

Сколько раз они слышали это "потом" на вопрос для аборигенов, видимо, не самый приятный, ибо после него обычно туристам предлагалось что-либо отвлекающее внимание - экскурсия, а чаще гастрономическая программа с выпивкой после чего размякшего туриста не очень-то тянуло на умные разговоры. И так было с самого начала. Автобус отъехал немного от блокпоста и остановился среди виноградников у керамического источника со дна раковины которой била прохладная струя воды.

Туристы выходили из автобуса, а аборигены улыбались.

– А можно? А сторож? А платить? – несколько смущённо спрашивали москвичи.

– Ешьте! Ешьте сколько сможете! – весело разводил руками толстяк. – У нас коммунизм!

Зелёный созревший виноград и в самом деле был очень вкусен: туристы мыли его в источнике, поглощали ягоды, а женщины укладывали гроздья в полиэтиленовые сумки.

Только вот никто не услышал здесь красивой легенды, что именно здесь вступил на сушу из своего Ковчега Ной... Но ведь они отменили Арарат, а значит и Ной ни к чему: "Ешьте, ешьте, дорогие гости! и догадайтесь, что задавать некоторые вопросы здесь не вежливо! Вот мы расскажем вам о климате, что здесь зимой не бывает снега, мы расскажем, что питаемся и рыбой из водохранилища, о том, что ходить в купальнике неприлично и уважаемый мужчина должен ходить в рубашке застёгнутой на все пуговицы, несмотря на жару..."

 

Автобус снова двинулся в путь. Слева лежала скучная равнина с посёлками – один-два десятка одноэтажных домиков из серого камня и с плоскими крышами. А справа во всей красе проплывал большой Арарат, а за ним открывался малый – тёмный равнобедренный треугольник с острым белым кончиком вершины.
 Скоро Арараты остались позади и вот - столица автономии.

 

Столица – громко сказано: провинциальный пыльный одноэтажный с единичными пятиэтажками, уже старенькими и тоже серенькими городок. Въехали в городок и будто провалились в средневековье: вдоль улицы, по которой их везли, дул ветер вздымающий облака пыли с бумажным мусором и торопливо по ней семенили к мечети женщины завернутые до самых глаз чем-то вроде индийских сари и чёрный флаг над мечетью висел... И вдруг резкий поворот налево заставил их ахнуть: перед ними открылся фасад многоэтажного отеля с волнистыми буквами на крыше: "ТАВРИЗ". Этот фасад отеля сулил все удобства и современный комфорт.
 Порадовал москвичей и книжный прилавок у рецепшена с юным симпатичным в костюме с иголочки продавцом. Каких только сокровищ здесь не было! – такое, что достать – большая удача! – сборник стихов Марины Цветаевой, мемуары Марины Влади о Высоцком, проза Фёдора Сологуба, стихи Анны Ахматовой, книги Ремизова, Бердяева...

Покупайте, покупайте! – великодушно говорил гид, – мы книг не читаем!
 Но вот москвичи отправились по номерам. Коридоры были устланы дорогими коврами, скрадывающими шаги, но в самих номерах их ожидало удивление иного свойства: раздолбанные замки ржавая грязная с тараканами ванна с краном, дающим лишь тонкую струйку воды... Однако не век же здесь пребывать, а всего три ночи.

 

После обеда в столовой была экскурсия по городу. Краеведческий музей. Музей представлял собой довольно просторную чистую земляную площадку с какой-то одинокой аркой из белого камня непонятно что символизирующей, а посреди два грубо обтёсанных бугристых и продолговатых камня – камень чёрный и камень светлый. Подойдя к ним, Эльбрус объяснил: "В древности здесь жили два азербайджанских племени – чёрные бараны и белые, и они друг с другом воевали." И ВСЁ! Ни слова о том, что до прихода турок здесь тысячи лет существовала армянская цивилизацию. Напрасно Аветисянц ожидал, что гид хоть словом, хоть ради правдоподобия, упомянет об армянах...

Все постояли молча у "баранов" – туристы надеялись на какое-то продолжение, связанный рассказ, но его не последовало и, через две-три минуты, будто отдав дань покойнику, все двинулись к автобусу, который повёз их в "центр".

На рыночной площади, образованной перекрёстком дорог на одном углу находилась аккуратная мечеть с синим усыпанным звездами куполом и башенкой минарета, на другом, наискось от неё по диагонали стояла большая розовая церковь без креста. Церковь была красивая, гармоничная – вертикали и горизонтали нашли в ней гармоническое равновесие. "А ведь наверняка здесь и мой прадед священник служил!" – с замиранием сердца подумал Аветисянц.

– Эта мечеть, – пояснял группе Эльбрус, – построена тысячу лет назад... А это церковь, – семьсот лет... – Эльбрус оценивающе прищурился, – нет – пятьсот лет назад! Её строили азербайджанцы, грузины и армяне... А сейчас в ней спортивный объект. – И Аветисянц живо представил себе как в прохладе храма на расстеленных на полу спортивных матах боксируют до пота молодые смуглые организмы, а на месте царских врат сидит на табурете тренер со свистком на шее.

Довольно высоко от земли гладкая розовая поверхность стены церкви взрыта белой оспиной и от неё в разные стороны расходятся лучами грубые борозды – видимо след то ли от снаряда, то ли от мины. Отметина тех лет, когда отсюда окончательно были изгнаны армяне.

Аветисянц навёл на церковь объектив фотоаппарата, как вдруг почувствовал, что кто-то трогает его за локоть. Обернулся – это был сын Эльбруса, за ними увязавшийся – невысокий отрок с немного прыщавым хмурым лицом.

– Зачем вы это делаете? – спросил строго отрок.

 Как зачем, – удивился Аветисянц, – красиво ведь!

– Нет, вы меня не поняли, – недовольно сказал отрок и отошёл.

Этот странный разговор Аветисянц долго вспоминал с недоумением, пока не пришло самое вероятное объяснение: этот пацанчик, не хотел, чтобы турист фотографировал армянское!

Но вот, что действительно вызвало удивление – это рынок напротив церкви. На прилавках были разложены красные томаты величиной с голову ребёнка, огурцы, картофель, арбузы, дыни, красные и зелёные перцы, патиссоны, янтарные абрикосы, кинза и другие кавказские травы. Женщины сразу бросились заполнять свои пакеты, однако были предупреждены, что эту чудесную пищу в больших количествах поглощать не следует, ибо здешние земледельцы злоупотребляют удобрениями и есть опасность кишечного отравления.

 

А вечером было посещение кафе, и состоялась беседа с представителем местной интеллигенции (ради чего, собственно, и взял путёвку Аветисянц). Местную интеллигенцию представлял собой Эльбрус, преподаватель русского языка, между прочим! Говорил он почти без акцента, но по определённой правильности, осторожной равномерности и безэмоциональности речи можно было понять, что думает он на своём азеротурецком наречии.

Аветисянц желал этой встречи, желал спора о самом главном и был уверен в победе, ведь для любой расы дважды два будет четыре!

И вот они сидят за одним столиком и пьют кофе: он Эльбрус, как обычно, в зелёной застёгнутой на все пуговицы рубашке и рентгенолог предпенсионного возраста Иван Иванович для национального равновесия. Иван Иванович был русофил: в его рабочем кабинете в Москве висел цветной плакат с изображениями русских царей династий Рюриковичей и Романовых. Как мог Иван Иванович совмещать любовь к царям и членство в коммунистической партии, для Аветисянца было загадкой.

Вначале пили кофе, говорили о том о сём в благодушии и тут Эльбрус спросил, глядя на Артура:

– Ну, разве мы плохой народ?

– Я так не скажу, – улыбнулся довольно нахально Аветисянц, – но вас религия портит: ислам призывает к насилию – отсюда и Сумгаит...

– Мы всё прощаем, кроме того, когда оскорбляют женщину! – гордо изрекает Эльбрус.

– Вы хотите сказать... – недоумевает Аветисянц, но Эльбрус загадочно и гордо молчит.

– А вы знаете, – наконец говорит он, – что Андраник убил больше мусульман, чем армян убивали? Вы читали... – он называет турецкую фамилию. Ах вот оно что, думал Аветисянц, помнят они генерала Андраника освободителя армян. Знал бы он, что и его отец, а значит сам он, обязаны своим существованию Андранику! – его конница стремительным манёвром прорвала турецкое кольцо вокруг деревни отца, позволив армянам бежать!

Нет, начинать надо с самого раннего – с того, что турки пришли на эту землю позже армян и греков – начать с Византии в XV веке.
 – А где же, по-вашему, была Турция до завоевания Византии? – коварно вопросил Аветисянц, уже внутренне торжествуя.

– Турция всегда была там же, где она есть! – ответил без запинки гид, и у Аветисянца аж дух перехватило.

– Позвольте, – несколько ошарашено заметил он, – а где же тогда была Византия?

– Византия была в другом месте!

Аветисянц потрясённо замолк. И это говорит учитель, представитель здешней интеллигенции! Что же тогда можно говорить о простом народе?

В этот момент в баре включили на громкость весело блеющую восточную музыку и молодые аборигены принялись отплясывать, прекрасно обходясь без женщин.

Теперь-то до Аветисянца дошло, что эти люди хотят его убедить, что дважды два вовсе не четыре, а какое-то другое число, какое им понравиться! К горлу неожиданно подкатила тошнота – может быть, таким образом, возопили духи предков Аветисянца сама эта земля!

Он встал и, простившись, быстро пошёл к выходу.

Оказавшись в номере, Аветисянц лёг на койку и задумался. Всё более явной становилась его наивность. Ведь хоть и был он антисоветчик, но, по сути, оставался марксистом: всё-таки как прочно было вбито в него марксистское понимание истории – как неуклонного прогресса, как движения от худшего к лучшему, как в технике, так и в духовном состоянии человечества! Но грохнул Сумгаит, и что осталось от этого понимания? История показала ему козью морду: вместо поступательного движения вперёд – движение по замкнутому кругу, "вечное возвращение", змея, кусающая собственный хвост!

Конечно, раньше он пытался проводить сравнение геноцида армян и геноцида евреев. И конечно, возвращение Германии в лоно цивилизованной Европы стало возможным лишь после признания геноцида евреев! А возможно ли подобное с Турцией? Боже, ну до чего он был наивен!

 

Неожиданное известие, что на следующий день потеряют время в этой дыре, вызвало у москвичей глухое недовольство, но делать было нечего: хоть весь послезавтрашний последний день они будут в Ереване.

А в тот день, куда только их не возили по республике! Старались изо всех сил понравиться! на горное озеро, с перспективой купания (на самом деле в этой луже вода не доходила даже до колен), посещением целебных серных источников – привезли к одноэтажному строению, в котором находились ванны, и из него выходили завёрнутые в простыни местные мужчины и женщины, но не было намёка ни на отдельные кабинки для переодевания, не было полотенец, и никто из группы не осмелился посетить сие заведение. Показали новый магазин промтоваров в Айлабаде, осваивать который тут же кинулась женская половина группы. И на винзавод привезли, где туристам выкатили два ведра с вином белым и вином красным! Пейте, пейте, сколько влезет!

Но когда туристы снова приставали с тем, чтобы им рассказали историю этих мест, то слышали лишь один припев: "Потом! Потом! Вот покушаем!.."

Они проезжали маленькие городки и везде видели одну и ту же картину: на центральной площади группы смуглых усатых мужчин в белых рубашках сидели за летними столиками и пили чай из приталенных стаканчиков. А женщин не было видно вообще – видимо, по здешним правилам им полагалось сидеть дома или пахать на огороде пока мужчины расслабляются. И везде Тофик приостанавливался и на 10-15 минут отлучался – везде у него были родственники или друзья, везде его встречали улыбки и объятия земляков. Когда они ехали вдоль границы, на другой стороне Аракса были видны фиолетовые голые горы – ни деревца, ни травинки: Персия! Но нельзя было сказать, что здешние жители не стремились к красоте.

Так на автовокзале очередного городка была клумба жёлтые, кремовые цветы на грядках у бордюра растут ровными рядами, но чем дальше от бордюра, тем более утрачивается их порядок, и они будто разбегаются, словно сеятелю стало лень доводить свою работу до конца и он взял в горсть оставшиеся семена и швырнул их, как сами упадут, на эту коричневую землю. Как типично для востока – под чистым дорогим костюмом или роскошным платьем – несвежее нижнее бельё!
 Но нельзя было сказать, что хороших впечатлений совсем не было. Почти на каждой остановке, где туристы выходили, появлялись стайки любопытных детей, мальчиков и девочек лет шести-семи. Они с любопытством смотрели на гостей с севера, потом от детей отделялась какая-нибудь девочка с букетиком полевых цветов, подбегала к туристам и вручала наиболее понравившемуся гостю и, не ожидая никаких наград или сувениров, тут же смущённо убегала.
 – Какие чудесные дети! – сказала профсоюзная дама. – А вырастут и так научаться ненавидеть! – закончил рентгенолог Иван Иваныч.

 

И вот наступил третий день со дня приезда. Бодрые и весёлые туристы вышли к 9 утра на площадь перед отелем, в предвкушении знакомства с Ереваном, о котором столько слышали.

Автобус уже стоял с раскрытыми дверями, и туристы расположились в салоне. Но Тофика ещё не было. Тофик был невысокий крепко сбитый брюнет, мало говоривший, но всегда улыбающийся, московским туристам он показался замечательными тем, что здоровыми белыми зубами запросто срывал металлическую крышку бутылки лимонада или пива. Когда он хотел в чём-то убедить собеседника, то вскидывал высоко руки и восклицал: "Клянусь небом!" или "Клянусь мамой!" – вообще здешний народ любил клятвы. Сначала не тревожились – ну прошло десять минут, пятнадцать – ну с кем не бывает – задерживается. Но потом начали всё более и более беспокоиться, стали спрашивать руководительницу – где Тофик? У нас и так мало времени на Ереван. Когда минуло полчаса ожидания стали возмущаться.

Руководительница пошла в холл гостиницы связаться с Эльбрусом. Вернулась расстроенная.

Где Тофик?

Тофик кофе пьёт! – был её ответ.

Возмущению москвичей не было предела.

Через полтора часа, наконец, появился сердитый Тофик и ответил на возмущённые упрёки туристов:

Ай! Зачем вам Ереван? Поехали в Ордуба-ад!

Что? Какой ещё Ордубад, в Ереван хотим, нам обещали! Позовите Тельмана!
 Снова руководительница группы пошла в холл, разыскивать Тельмана.

Когда вернулась, сказала, что дозвонилась до Тельмана, он обещал подъехать. Они разговаривали с Эльбрусом и, видимо, сильно ругались. В это время в салон вошёл Эльбрус и сказал, что Ереван на сегодня отменяется, а поедут они высоко в горы на озеро. К возмущению туристов Эльбрус отнёсся равнодушно.

Тофик завёл машину, и они поехали вверх к Зангезурскому хребту. Наверное, впервые сидящие в автобусе москвичи почувствовали себя полугостями – полупленниками.

Автобус выехал их Нахичевани и через несколько минут Аветисянц увидел то, что так хотел увидеть – деревню, где родился отец. Здесь, конечно, уже не осталось ни одного армянина, да и деревня сменила название, но это была именно та деревня, по карте всё совпадало! Россыпь белых домиков на фоне театрально живописных голубеньких гор. Справа от деревни, как страж в горную страну – крутой тёмно-синий зуб – Змеиная гора.
 

А от домиков к дороге тянулись длинные грядки тёмной пашни – при движении по дороге они мелькали как спицы движущегося велосипедного колеса.

Кстати, о Змеиной горе Эльбрус выдал местную легенду. Мол через эти места проходил Александр Македонский, и на этой горе оставил своих жён до его возвращения под охраной многочисленных змей. Тем самым косвенно намекал, что турки здесь жили ещё в те времена, ну а Армения, очевидно, была в "другом месте", как и Византия.

Автобус забирался всё выше, минуя маленькие городки и в каждом городке на центральной площади сидели за столиками смуглые усатые мужики в белых рубашках и пили чай из приталенных стаканчиков.

Когда достигли небольшого горного озера, их догнал бросившийся в погоню за Тофиком Тельман на уазике.

В автобусе гремела восточная музыка, а напротив автобуса бурно жестикулируя ругались Тельман и Тофик. Слов не было слышно, будто в немом кино, а Тофик то и дело вскидывал руки к небу. Туристам этот его жест был знаком: "Клянусь небом!", "Клянусь мамой!"

Озеро было небольшим и ничего здесь не было примечательного, кроме двух красивых жеребцов серой масти, которые скакали по его берегу. Ещё отсюда был хорошо виден перевал, к которому уходила дорога и опущенный шлагбаум – граница с Арменией.
  Вот бы махнуть туда! – мечтательно произнёс рентгенолог Иван Иваныч, – там бы нас встретили!

Профсоюзная дама вышла и о чём-то побеседовала с Тельманом, у которого лицо было искренне грустным. Вообще он казался Аветисянцу единственным порядочным человеком из тех, кого они здесь встречали.

Вернулась профсоюзная дама и сказала, что подчинённые Тельмана взбунтовались и что Ереван будет, но завтра по дороге в аэропорт.

 

На обратном пути в Нахичевань автобус остановился у верхней границы скудного в этих краях леса. Дверь открылась, и в салон ввалился рослый мужик полубандитского вида в синей майке и с красными глазами и Эльбрус торжественно объявил, что туристам уготовлен сюрприз: в лесочке красноглазый мужик наготовил шашлыки на всю группу и приглашает всех к трапезе.

Туристы, возмущённые тем, что им постоянно приходиться следовать чужой воле запротестовали и категорически потребовали, чтобы их незамедлительно везли на ужин в отель.

Красноглазому джентльмену пришлось покинуть салон, и автобус снова покатил вниз.

 

Итак, завтра Ереван, а потом Москва!

Аветисянц собрал сумку, и оставалось лишь забрать свой паспорт у рецепшена. Он вышел из номера и направился к лифту.

Вместе с ним в лаковую кабинку лифта вошёл высокий вальяжный абориген с аккуратными чёрными усиками в чистой белой рубашке и, увидев туриста, спросил: "Ну как, понравилось у нас?"

Природа у вас красивая, – уклончиво ответил Аветисянц, Он ждал вопросов: "А люди?", "А вы какой национальности?" и вдруг вспотел от сознания незащищённости: его могли здесь безнаказанно оскорбить, ударить и никто бы не стал с ним разбираться! Так вот что такое расизм! Но с другой стороны, если бы соврал, то всю оставшуюся жизнь перестал бы себя уважать. Однако лифт вдруг остановился и абориген, лишь важно и удовлетворённо кивнув, вышел из кабины.

А у рецепшена он стал свидетелем любопытной сценки на ту же тему: аборигены допрашивали командировочного грузина лет пятидесяти: не армянин ли он? "А хотя бы и был армянин и что?" – с вызовом воскликнул грузин. Аборигены смеялись, показывая крепкие белые зубы.

Артур подошёл к стойке и назвал свою фамилию. Смех погас. Через минуту тёмная рука небрежно швырнула его паспорт на банкетку.

Вернувшись в номер, он прилёг и задумался. Конечно, они решили, что всему виной этот тихоня армянин – это он подзуживает туристов ехать в Ереван, хотя Аветисянц ни словом, ни духом не выражал недовольства тем, что их не хотели везти в Ереван. Ему-то как раз была наиболее интересна родина его предков, Ереван-то он сможет посетить, когда захочет, а вот ещё раз увидеть Нахичевань, этот край со Змеиной горой, Бог дал ему лишь единожды в жизни.

Теперь он чувствовал, что сам воздух вокруг стал враждебным, но о ноже подумал с тупым безразличием и не стал его доставать из сумки и укладывать под подушку.

"Будет война!" – подумал он, засыпая.

Был сентябрь 1988 года.

 

Выехали они в предрассветных сумерках, так что полюбоваться на прощание Араратом не удалось.

Рассвет настиг их на КПП. Шлагбаум поднялся, и они въехали на территорию Армении. У Аветисянца вырвался вздох облегчения: они пересекли границу двух миров, оставив позади какое-то угнетающее душу царство абсурда.

В Ереване автобус добрался до армянского турбюро, куда и пошёл Эльбрус. В группе знали, что Тельман вчера звонил руководителю армянского турбюро, с которым у него дружеские отношения, и москвичам была обещана экскурсия по Еревану.

Ждали недолго, и скоро в автобус вернулся Эльбрус с армянским гидом – молодым длинноногим красавцем белокожим брюнетом в белой рубашке и светлых брюках со стрелочками.

 

Два часа экскурсии по Еревану пролетели как одна минута.

За два часа гид умудрился вложить максимум возможного, интересного и необычного за трёхтысячелетнюю историю Армении. Он рассказал о Тигране Великом, противостоящем древнему Риму, о том, что Армения – первая страна принявшая христианство как государственную религию в 301 году, о гениальном Месропе Маштоце, создавшим армянский алфавит в 405 году, о том, как Армения отстаивала свою веру в Аварайрской битве, о том, как народ выкупал пленённые врагами священные книги. О герое армянского эпоса Давиде Сасунском, мимо конной статуи которого проезжали, об увиденном ими дворце Матенадаране, хранилище древних рукописей, о том, что многие труды древних греков стали нам известны лишь через армянские переводы. И о геноциде 1915 года рассказал, с вызовом заключив: "Армения была, есть и всегда будет!" (это уже в адрес сопровождающих азеростанцев).

Гид не скрывал своего презрения к азер-цам, командуя Тофиком резко и грубо: "Вперёд!", "Направо!", "Налево!", "Стоять!"

Конечно за два часа всего не расскажешь, не говоря уже о том, что им не удалось увидеть чудо монастыря Гегард, вырубленного в скале, ни римскую колоннаду Гарни, ни развалины Звартноца, ни Эчмиадзин – религиозный центр армян, уж не говоря о Севане...

В полдень автобус подъехал к аэропорту. Здесь наступило прощание с Эльбрусом. Многие добродушные москвичи прощались с ним и благодарили, но были и те кто, чувствуя себя обделёнными, выходили из автобуса молча. Одним из последних выходил Аветисянц. Эльбрус, сидящий справа от выхода, склонил голову, чтобы не встретиться с ним глазами, и Аветисянц увидел коричневую лысину с редкими голубыми венками.

Слова уже не имели никакого значения.

 

 

 

Добавить комментарий

Простой текст

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Строки и абзацы переносятся автоматически.
  • Адреса веб-страниц и email-адреса преобразовываются в ссылки автоматически.
CAPTCHA
Этот вопрос задается для того, чтобы выяснить, являетесь ли Вы человеком или представляете из себя автоматическую спам-рассылку.
CAPTCHA на основе изображений
Введите символы, которые показаны на картинке.

При полном или частичном использовании материалов ссылка на сайт russia-artsakh.ru обязательна.